Евгений Халдей: фотограф Победы. Военные фотографии евгения халдея

Легендарный фотограф, обессмертивший своё имя навека, чьи работы знают, кажется, все...

Евгений Ананьевич Халдей родился 10 апреля 1916 года на Украине, в шахтерском городке Юзовка (теперь Донецк). Время и место его появления на свет отнюдь не предвещали безоблачного детства: на Украине шли бои Гражданской войны, причем собственно военные действия перемежались с излюбленным в тех местах развлечением - еврейскими погромами. Родителей Евгения, правоверных евреев, это затронуло самым трагическим образом. В 1917 году, когда в их дом ворвались погромщики, его мать была убита, а будущий фотограф, которого она прикрывала своим телом, получил свое первое и единственное пулевое ранение. Пуля, прошедшая тело матери, застряла под ребром у ребенка, и Евгений выжил лишь благодаря усилиям местного фельдшера.

Евгений Халдей с камерой Speed Graphic, подаренной ему Робертом Капой — легендарным американским фотографом, одним из основателей агентства Magnum. Нюрнберг, 1946 г. Халдей сказал, что Геринг не забыл об ударе дубинкой и специально прикрыл лицо ладонью, когда заметил, что русский фотограф хочет попасть с ним в один кадр.

Да, история посмеялась. Мальчик-еврей, чудом выживший во время погрома, спустя годы фотографирует вождей фашистской Германии...

Евгений Халдей: “Однажды к нам пришел американский шеф-фотограф и сказал, что если у нас есть при себе вспышки, то мы можем пройти с ним. Нас привели в помещение, примерно 40 квадратных метров. У стены стояли столы, света не было. За каждым столом сидело по четыре человека. Тут на снимке - Геринг, Розенберг, адмирал Денитц и фон Ширах. Кейтель сидел вместе с Йодлем. Я прошел вдоль стены с моей камерой и поснимал со вспышкой. Кейтель закрыл лицо рукой. Затем я подошел к столу с Герингом. Пока шли другие фотографы - американцы и французы - он ничего не говорил. Но как только увидел мою русскую униформу, то начал кричать. “Что такое, уже нельзя спокойно поесть!” Он меня напугал. Тут подошел американский лейтенант и спросил, в чем дело, почему Геринг орет. Понятия не имею, говорю. Я хотел всего лишь сфотографировать. Лейтенант подошел к Герингу и сказал, чтобы он прекратил орать. Но тот не унимался. Тогда лейтенант поднял дубинку и дал Герингу по затылку. После этого стало тихо.”

Евгений Халдей: “Мне хотелось сфотографировать Геринга из необычной перспективы. Но это было запрещено. Я договорился с секретарем советского судьи Никитенко. За бутылку джина он уступил мне свое место на пару часов.”

После войны, в период борьбы с космополитами, Халдею припомнили его пятую графу. Талантливый, уже легендарный к тому времени фотограф остался без работы. Сохранился интересный документ:

Е.А. Хaлдей - М.А. Суслову с жалобой на немотивированное увольнение с должности фотокрреспондента ТАСС
28.01.1950
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. СУСЛОВУ М.А.

От фотокорреспондента ХAЛДEЯ E.A., члена ВКП(б)

Уважаемый товарищ СУСЛОВ!

Прошу Вас помочь мне, фотокорреспонденту, проработавшему в советской печати 16 лет, члену партии, получить возможность и дальше работать по специальности.

Мне 33 года. С 1933 года я постоянно работал в фотохронике ТАСС и постепенно стал одним из ведущих фотокорреспондентов ТАСС. Мне поручались наиболее ответственные съемки: стройка Днепрогэса, организация первых колхозов, пуск домен Донбасса и т.д.

Очень многие мои фотоснимки печатались на страницах центральных газет. С первых дней Великой Отечественной воины я ушел в действующий Военно-морской флот.

Находясь в рядах Советской Армии в течение всех четырех лет войны, я был непосредственным участником обороны и штурма Севастополя, Кавказа, штурма Новороссийска, десанта в г. Керчь. С передовыми частями советских войск я вступал в Бухарест, Софию, Будапешт, Белград, Вену и Берлин. Я участвовал в воздушных десантах в Харбин и Порт-Артур.

Сделанные мною фотоснимки водружения советскими войсками флага Победы в Севастополе, в Порт-Артуре и над рейхстагом в Берлине обошли все советские газеты и публикуются до сих пор в связи с юбилейными датами.

Фотохроника ТАСС неоднократно направляла меня в заграничные командировки с ответственнейшими заданиями: я производил съемку товарища И.В.СТАЛИНА на Потсдамской конференции, снимал Парижскую мирную конференцию и Нюрнбергский процесс.

За все 14 лет работы в ТАСС я не имел ни одного партийного или административного взыскания, и много раз моя работа отмечалась благодарностями.

Вполне естественно, что для меня явилось полнейшей неожиданностью освобождение меня от работы в ТАСС 6 октября 1948 года «по сокращению штатов».

Для меня совершенно очевидно, что эта формулировка является лишь формальным предлогом для моего увольнения из ТАСС.

Однако я не мог добиться у руководителей ТАСС, каковы истинные причины моего увольнения.

С октября 1948 года я безуспешно стараюсь устроиться на работу. Я обращался в целый ряд редакций и организаций (Совинформбюро, журналы «СССР на стройке» и «Огонек»). Хотя все эти организации заинтересованы во мне как квалифицированном работнике, мне везде отказывают, ссылаясь на «неясность причин» моего увольнения из ТАСС.

Редакция журнала «Огонек» возвратила мне ряд сделанных мною фотоснимков, поставив меня в известность о том, что, хотя эти снимки нужны, они не могут быть напечатаны с моим именем.

Редакция журнала «СССР на стройке» заказала мне отпечатки и опубликовала шесть сделанных мною снимков историко-документального характера в номере, посвященном 70-летию товарища И.В.СТАЛИНА, не указав моей фамилии в числе авторов.

Считаю, что создавшееся положение вещей недопустимо. Без всяких к тому оснований и без объяснения причин меня, честного советского гражданина и коммуниста, оскорбляют, лишая законных авторских прав, и фактически не дают мне возможности работать по специальности.

В течение 15 месяцев мне не удалось устроиться на работу. Я вынужден обратиться за помощью в ЦК ВКП(б). Прошу Вас дать указание разобраться в моем деле и дать мне возможность продолжать работать в печати.

К этому письму я прилагаю 28 сделанных мною фотоснимков.

Е. ХАЛДЕЙ, член ВКП(б) с 1946 года, партбилет № 8612384

МОСКВА, Озерковская наб., д. 48/50, кв. 76.

Тов. Слепову Л.А.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 295. Л. 1—1 об. Подлинник.

А ведь человек фотографировал Сталина!

Но, для нас, для потомков, не этими снимками он ценен, а теми, на которых суровые будни войны без прикрас...

Многие из его снимков не для слабонервных:

Вена, 1945 г.Евгений Халдей: “Я пошел в парк у здания парламента, чтобы снять проходящие колонны солдат. И увидел эту картину. На скамейке сидела женщина, убитая двумя выстрелами - в голову и шею, рядом с ней мертвые подросток лет пятнадцати и девочка. Чуть поодаль лежал труп отца семейства. На лацкане у него был золотой значок НСДАП, рядом валялся револьвер. (…) Подбежал вахтер из здания парламента:
- Это он, он сделал, не русские солдаты. Пришел в 6 утра. Я видел его и его семью из подвального окна. На улице ни души. Он сдвинул вместе скамейки, велел женщине сесть, то же самое велел детям. Я не понял, что он собирается делать. И тут он застрелил мать и сына. Девочка запротивилась, тогда он уложил ее на скамью и тоже застрелил. Отошел в сторону, оглядел результат и застрелился сам.”

Конечно, некоторые из самых известных работ мастера были постановочные, в частности знаменитое фото с водружённым знаменем

- Вечером 11 апреля 1945 года я вернулся в Москву из Вены. Редакция Фотохроники ТАСС, где я тогда работал, приказала мне следующим утром лететь в Берлин. Приказ есть приказ, и я начал собираться.

Понимал, что Берлин - это окончание войны. К тому времени я уже не возвращался из командировок без снимков, где было запечатлено водружение знамен над освобожденными или взятыми городами. Пожалуй, эти снимки - флаг над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, которые освободили ровно за год до Победы, - одни из самых любимых мною и дорогих.
По опыту я знал, что лучше всего иметь флаг с собой. Знакомый портной, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три знамени. Я кроил звезду, серп и молот, а он шил. К утру все три знамени были готовы. Помчался на аэродром и улетел в Берлин.
Знамя было сшито из красной скатерти старым портным (Израиль Соломонович Кишицер) по просьбе своего племянника Евгения Халдея.

Интересны непостановочные кадры, которые, быть может, не так художественны, но от этого ещё более ценны:

Гражданство:

СССР СССР →Россия Россия

Жанр: Стиль:

фотохроника

Награды:

Работы на Викискладе

Евгений Ананьевич Халдей (23 марта - 6 октября ) - советский фотограф , военный фотокорреспондент .

Биография

Евгений Халдей родился в Юзовке (теперь Донецке). Во время еврейского погрома 13 марта 1918 года были убиты его мать и дед, а сам годовалый ребёнок получил пулевое ранение в грудь. Учился в хедере , с 13 лет начал работать на заводе. Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом . С 16 лет начал работать фотокорреспондентом. С 1939 года он корреспондент «Фотохроники ТАСС ». Снимал Днепрострой , репортажи об Алексее Стаханове . Представлял редакцию ТАСС на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны. Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica » от Мурманска до Берлина . Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме , водружение флага над Рейхстагом, подписание акта капитуляции Германии.

Первый флаг был установлен вдали от рейхстага, на крыше штаба 8-й гвардейской армии , возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре. Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.

Второй флаг был установлен над Бранденбургскими воротами . По воспоминаниям Халдея, утром 2 мая 1945 года лейтенант Кузьма Дудеев, сержант Иван Андреев и он забрались на Бранденбургские ворота, укрепили флаг и сделали снимок. На обратном пути Халдею пришлось прыгнуть с большой высоты, и он отшиб ноги.

Когда Халдей добрался до рейхстага, из которого выбили гитлеровцев, флагов там уже было установлено множество. Наткнувшись на нескольких бойцов, он достал свой флаг и попросил их помочь забраться на крышу. Найдя удобную точку для съёмки, он отснял две кассеты. Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалёв (ум. 1997). Ему помогали старшина разведроты 82-й гвардейской стрелковой Запорожской Краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана (1916-2010) и минчанин Леонид Горычев.

На подлиннике одного из кадров серии фотографий стоящий внизу Абдулхаким Исмаилов, помогающий Ковалёву, имеет на каждой руке по наручным часам, что могло вызвать подозрения в мародёрстве , и хотя нельзя точно утверждать, что это именно часы, а не например, полевой компас, фактом остаётся то, что снимок перед его публикацией был отретуширован .

«Знамя Победы над рейхстагом» в филателии

Другие знаменитые работы

Персональные фотовыставки

«Yevgeny Khaldei - Der bedeutende Augenblick». Eine Retrospektive: Martin-Gropius-Bau, Берлин 2008
Персональная выставка Евгения Ананьевича Халдея - 1982 год, выставочный зал Союза художников г. Волгограда.
Персональная выставка Евгения Ананьевича Халдея - весна 1978 года, Севастопольский художественный музей в г. Севастополе. Вступительное слово на открытии - Константин Симонов .

Библиография

Ernst Volland. Heinz Krimmer . «Von Moskau nach Berlin: Bilder des Fotografen Jewgeni Chaldej». Berlin: Nicolaische Verlagsbuchhandlung. 1994 ISBN 3-87584-522-6 .
Alexander Nakhimovsky; Alice Nakhimovsky . «Witness to History: The Photographs of Yevgeny Khaidei. photographs by Yevgeny Khaldei». New York: Aperture. 1997 ISBN 0-89381-738-4 .
Mark Grosset . «Khaldei: Un photoreporter en Union Soviétique». Paris: Chêne. 2004 ISBN 2-84277-548-1 .
«АЛЬБОМ ЕВГЕНИЯ ХАЛДЕЯ» ИЗ СЕРИИ «ФОТОГРАФИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ» Издательство «Арт-Родник» Москва 2007
Yevgeny Khaldei «Das Banner des Sieges», Berlin Story Verlag 2008 ISBN 978-3-929829-91-4
Евгений Халдей . «От Мурманска до Берлина», Мурманское книжное издательство. 1984 г.
Федоренко А. С. Великая Победа в объективе Евгения Халдея. - Донецк: издательство А. С. Федоренко, 2014. - 368 с. - ISBN 978-966-2485-12-7 .

Напишите отзыв о статье "Халдей, Евгений Ананьевич"

Примечания

Ссылки

. .
(недоступная ссылка - история ) . .
. .
. .
. .
. .
www.chayka.org/node/585 «Флаг победы над Рейхстагом» Статья Михаила Лемхина

См. также

Отрывок, характеризующий Халдей, Евгений Ананьевич

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г"афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.

У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к"асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г"афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г"ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест"у п"о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l"un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe"ai tapisse"ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу"ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г"афиня, – говорил Денисов.

Евгений Ананьевич Халдей (23 марта 1917 - 6 октября 1997) - советский фотограф, военный фотокорреспондент.

Евгений Халдей родился в Юзовке (теперь Донецке). Во время еврейского погрома 13 марта 1918 года были убиты его мать и дед, а сам годовалый ребёнок получил пулевое ранение в грудь. Учился в хедере, с 13 лет начал работать на заводе. Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом. С 18 лет начал работать фотокорреспондентом. С 1939 года он корреспондент «Фотохроники ТАСС». Снимал Днепрострой, репортажи о Алексее Стаханове. Представлял редакцию ТАСС на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны. Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica» от Мурманска до Берлина. Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над Рейстагом, подписание акта капитуляции Германии.

На Нюрнбергском процессе одними из вещественных доказательств были фотографии Евгения Ананьевича. Участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии. После войны был уволен из «Фотохроники ТАСС», после смерти Сталина вновь получил доступ на газетные страницы. После войны создал галерею образов фронтовиков в мирном труде.

В 1995 году в Перпиньяне (Франция) на Международном фестивале фотожурналистики Евгению Халдею была присуждена самая почётная награда в мире искусства - титул «Рыцарь ордена искусств и литературы».

В 1997 году была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея» американского издательства «Aperture». Также в мае 1997 года состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей - фотограф эпохи Сталина». В 2004 году издательством «Editions Du Chene - Hachette Livre» (Франция) была выпущена книга Марка Гроссе «Халдей. Фоторепортер Советского Союза» (Khaldei. Un Photoreporter en Union Sovietique).

На знаменитом фото «Знамя Победы над рейхстагом» запечатлены совсем не Берест, Егоров и Кантария.

Снимок был сделан по заданию Фотохроники ТАСС фотохудожником Евгением Халдеем 2 мая 1945 года, когда бои уже утихли и рейхстаг уже был взят. Перед этим он сделал несколько фотографий победных знамён над освобождёнными советскими городами: Новороссийском, Керчью, Севастополем.

Знамя с серпом и молотом, запечатлённое на фотографии, Халдей привёз с собой. По воспоминаниям Халдея, он попросил портного Израиля Кишицера сшить три флага из красных скатертей. Прибыв в Берлин, Халдей сделал снимки с каждым из трёх флагов. Первый флаг был установлен вдали от рейхстага, на крыше штаба 8-й гвардейской армии, возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре. Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.

Второй флаг был установлен над Бранденбургскими воротами. По воспоминаниям Халдея, утром 2 мая 1945 года лейтенант Кузьма Дудеев, сержант Иван Андреев и он забрались на Бранденбургские ворота, укрепили флаг и сделали снимок. На обратном пути Халдею пришлось прыгнуть с большой высоты, и он отшиб ноги.

Когда Халдей добрался до рейхстага, из которого выбили фашистов, флагов там уже было установлено множество. Наткнувшись на нескольких бойцов, он достал свой флаг и попросил их помочь забраться на крышу. Найдя удобную точку для съёмки, он отснял две кассеты. Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалёв (ум. 1997). Ему помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана (1916-2010) и минчанин Леонид Горычев.

На снимке Алексей Ковалёв имеет на каждой руке по наручным часам, что могло вызвать подозрения в мародёрстве, и хотя нельзя точно утверждать, что это именно часы, а не полевой компас, снимок перед его публикацией был отретуширован.

Евгений Халдей (23 марта 1917 — 6 октября 1997) — советский фотограф, военный фотокорреспондент. Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом. С 16 лет начал работать фотокорреспондентом. С 1939 года он корреспондент «Фотохроники ТАСС». Снимал Днепрострой, репортажи о Алексее Стаханове. Представлял редакцию ТАСС на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны. Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica» от Мурманска до Берлина. Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над Рейстагом, подписание акта капитуляции Германии.

На Нюрнбергском процессе одними из вещественных доказательств были фотографии Евгения Ананьевича. Участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии. Участник съемок Потсдамской конференции, Парижской конференции и Нюрнбергского процесса. После войны был уволен из «Фотохроники ТАСС», после смерти Сталина вновь получил доступ на газетные страницы. После войны создал галерею образов фронтовиков в мирном труде.
В 1948 году уволен из ТАСС по обвинению в недостаточном образовательном уровне и недостаточной политической грамотности.
В 1995 году в Перпиньяне (Франция) на Международном фестивале фотожурналистики Евгению Халдею была присуждена самая почётная награда в мире искусства — титул «Рыцарь ордена искусств и литературы».
В 1997 году была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея» американского издательства «Aperture». Также в мае 1997 года состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей — фотограф эпохи Сталина».
В 2004 году издательством «Editions Du Chene — Hachette Livre» (Франция) была выпущена книга Марка Гроссе «Халдей. Фоторепортер Советского Союза» (Khaldei. Un Photoreporter en Union Sovietique).

Евгений Халдей о себе

Прошло много лет с того дня - первого дня Великой Отечественной войны. Мы всегда спрашиваем друг друга: как он начался для тебя? где ты в это время был? Как ты узнал о войне?

21 июня 1941 года в селе Тарханы, Пензенской области, в связи со столетием со дня смерти Михаила Юрьевича Лермонтова собралось много народу. Помню, я снимал литературный кружок на берегу живописного озера.

Мальчик лет тринадцати читал "Бородино":

"- Скажи-ка, дядя, ведь
недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?..."

На следующее утро я вернулся в Москву.

По дороге с вокзала, на улице Станиславского, я увидел странную картину: было девять часов утра, но у германского посольства уже стояло много легковых машин, из них немцы вытаскивали узлы, чемоданы, которые тут же вносили в здание.

А через час позвонили из Фотохроники ТАСС, где я тогда работал: срочно приехать с аппаратурой┘

Москва ещё жила мирной жизнью, на улицах было спокойно. Ровно в 12 часов по радио выступил министр иностранных дел В.М.Молотов: война!

Буквально через две-три минуты после начала выступления я увидел, как на противоположной стороне улицы имени 25-летия Октября, где находилась Фотохроника ТАСС, перед репродуктором собрались люди. Слушали молча, внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Я выскочил из здания и сделал этот первый снимок первого дня войны.

В.М.Молотов кончил свое выступление, но люди не расходились. Стояли, молчали, думали. Я пытался спросить: о чем? Никто не ответил. О чем думал я? О том, что будет и последний снимок войны, победный. Но удастся ли сделать его именно мне - об этом я, насколько помнится, не думал...

Впереди были военные дороги - путь длиной в 1418 дней.

На дорогах войны и мира
К 85-летию со дня рождения Евгения Халдея

Евгения Халдея нет среди нас уже несколько лет. А интерес к творчеству мастера не угасает не только в бывшем СССР - его чтут во многих странах, в чем я убедился, переменив место жительства. Халдей оставил книги и тысячи снимков. До сих пор они заполняют газетные и журнальные страницы. По ним новые поколения знакомятся с подвигом солдат, победивших гитлеризм, с важнейшими событиями XX века.

К одной из книг военного репортера предисловие написал Константин Симонов - фронтовой товарищ Халдея. "Его (фотокорреспондента) память - это снимки. И справедливо будет добавить к сказанному, что раньше или позже его снимки, если они выжили, сохранились, могут, а подчас обязаны стать частицей памяти человечества".

Две книги Евгения Ананьевича имеют сходные названия: "От Москвы до Берлина" и "От Мурманска до Берлина". Эта общность объяснима. В советской столице в полдень 22 июня 1941 года он сделал снимок, вошедший в военную историю, хотя на нем - только штатские: москвичи слушают первое сообщение о вероломном нападении гитлеровских армий. А в Мурманске, надев морскую форму, он впервые шагнул по стезе фронтового корреспондента Фотохроники ТАСС.

Когда командировка на Северный флот лежала у меня в кармане, - вспоминал Евгений, - случилась размолвка с редакционным завхозом. "Сколько тебе пленки отмерять?" - спросил он. Ответил: давай метров сто. "Почему сто? Хватит и пятидесяти, это не надолго!" Но старый мой товарищ по редакционной каптерке, крепкий хозяйственник, оказался недальновидным политиком.

Война против гитлеровского фашизма затянулась на годы. Все 1418 дней Евгений был на передовой и отщелкал не метры, а многие километры пленки. На ней - вся война, важнейшие события столетия. Он снимал воинов двух морей - Северного и Черного: в боевых походах, в воздухе и прибрежных окопах, запечатлел морскую пехоту, что 1200 дней защищала полуостров Рыбачий, а с декабря 1941-го - репортер - на южном, отнюдь не ласковом, Черном море, уже надолго: он был одним из участников десанта на Керченском полуострове, прошел бои на Сапунгоре и штурмовал легендарный Севастополь.

Главным своим оружием Халдей считает "лейку" - советский "ФЭД" - производства знаменитой коммуны под Харьковом. Потом в сумке репортера оказались и лучшие образцы зарубежной техники. Но любимой оставалась маленькая, удобная во всех отношениях отечественная камера. На одной из фотографий мастер, прищурившись, смотрит вдаль, а аппарат прислонил к груди почти у самого подбородка, поближе к глазам, - так быстрее нацелиться и не опоздать нажать "спуск", чтобы зафиксировать заветное мгновение.

Мэтр смеется

Женя появился на свет Божий 10 марта 1917 года. И улыбнулся. Не знаю, насколько верным было сообщение акушерки Цыпы Давидовны маме будущей фотознаменитости. Но то, что Женя в самые трудные времена светился благожелательной улыбкой, любил шутку и дружеский розыгрыш, я готов засвидетельствовать. Ведь родились мы на одной улице в Юзовке (теперь Донецк), разделенные первой революцией 1917 года: один - до февраля, другой - после. Не раз и не два я убеждался, что этот серьезный человек с чувством ответственности за все, что он делал, не был лишен и юмора. Скажем, на заре его фотокарьеры заглянул я как-то в подвал редакционного дома, в фотолабораторию. На веревке, растянутой над ванной, подсыхал только что проявленный отпечаток. Крупным планом - клавиши рояля, по ним важно шествует петух, на которого, ухватившись за гребень, взгромоздился верхом юноша - брат фотографа. А сам автор фотомонтажа взирает на смешную картинку сверху и хохочет. Женя, когда я сказал ему, едва вспомнил этот эпизод. Зато дочь Анна Евгеньевна, москвичка, с которой я связался по телефону по другим делам, подтвердила: фотошарж хранится где-то в семейном архиве.

Другая шутка, запечатленная средствами фото, была разыграна в Потсдаме по следам только что закончившейся встречи глав держав-союзников. Евгений Халдей, отснявший событие, восседает в позе товарища Сталина в плетеном кресле, одном из трех, освободившихся после съемки. Опасная для того времени шутка! Евгений, показывая фотографию, смеялся, довольный своей выдумкой. "Ну как, - вопрошал он и сам хвалил себя: - Молодец, товарищ Халдей!"

Но мэтр отнюдь не был чужд и чувствительности. Его глубоко волновали некоторые собственные работы. Он мрачнел, не в состоянии скрыть слезу, глядя на ров, снятый им близ Керчи, который гитлеровцы заполнили трупами уничтоженных тут евреев. Кстати, эта фотография стала одним из вещественных доказательств на Нюрнбергском процессе. В другой раз мне довелось посмотреть кинофильм о жизни и творчестве Халдея. Его поставил бельгиец Марк Анри Вайнбергер. По ходу картины Женя показывает фотографию: женщина с выхваченными из огня пожитками, а позади - лес дымовых труб, высящихся над разрушенным Мурманском. Гитлеровцы дотла сожгли этот северный город. Чтобы как-то скрыть нахлынувшее волнение, автор этой печальной фотографии затягивает не менее грустную мелодию "Плач Израиля", с которой шли на казнь в лагерях смерти восточноевропейские евреи.

Халдейник и курофейник

Я часто задумываюсь: откуда пошел такой стремительный рост популярности, фотоавторитет Евгения Халдея? Видимо, дело тут не в одном мастерстве. Немалую роль сыграли личные качества. Природа не обделила его приятной внешностью. Плюс добрая улыбка, редкостное умение общаться с людьми самого высокого ранга, не теряя собственного достоинства. Эти качества своего сотрудника, наверное, и учло руководство ТАСС, поручая ему так называемые правительственные съемки. Халдей работал на конференции министров иностранных дел в Париже и на встрече глав государств в Потсдаме, снимал подписание актов о капитуляции на обоих концах географической карты: в Германии и в Японии...

Кусок жизни, как говорил Халдей, отняли месяцы непрерывного бдения на Нюрнбергском процессе. Делом чести агентства ТАСС было рассказать о буднях трибунала и в то же время не упустить сенсаций. Суд длился не один месяц, и все это время спецкор стерег мгновения - в зале заседаний и в тюрьме. Разразился даже скандал: Геринг наотрез отказывался фотографироваться (конфликт на национальной почве, как квалифицировал его Халдей). Инцидент не ушел от внимания коменданта, он и поставил на место своего "подопечного". А репортер с лихвой компенсировал потерянное время, отсняв рейхсмаршала и на скамье подсудимых, и в час обеда, в перерывах на...

Город, где проходил суд народов, как известно, был разрушен до основания. К началу процесса самое необходимое удалось восстановить, но о тех, кто освещал ход заседаний, не очень-то позаботились. В гостинице для рядовых журналистов было тесно, приходилось мириться с неудобствами. Халдей, рассказывая об этом, не жаловался, но Борис Полевой, представлявший "Правду", в своих воспоминаниях впоследствии рассказывал, что перенаселенное здание, где жил и Халдей, называли халдейником, а корпус получше, где находились литераторы рангом повыше, с некоторым почтением окрестили курафейником.

Такт и выдержка не покидали Евгения в самые, казалось, сложные моменты. Он с удовольствием вспоминал, как разыскал его маршал Жуков, заинтересовавшийся известным снимком - верхом на коне командующий принимает парад Победы. Халдея нашли, он довольно быстро приготовил эту и другие фотографии Жукова в разные дни войны. А как ехать на маршальскую дачу? Пояснил адъютанту маршала: своей машины, мол, нет, по такому адресу как-то неловко на такси добираться. В назначенный день за фотографом прибыл автомобиль подобающего уровня. На даче, не нарушая покой опального тогда и больного военачальника, репортер попросил разрешения пофотографировать. Тогда и были сделаны редкие снимки: Георгий Константинович с женой и дочерью, сам маршал за работой - последние фото, восполнившие пробел в летописи жизни четырежды Героя Советского Союза. Пополнился и личный архив фотографа Победы.

Возвращение в молодость

В этом импровизированном хранилище собрано огромное богатство. Никто, наверное, не может сказать, сколько сюжетов отснял за свою жизнь Евгений Ананьевич. Он не расставался с фотокамерой шесть с половиной десятилетий. С тех самых пор, как юношей смастерил из картона и очковых стекол фотоаппарат. Долгие годы он представлял главное информационное агентство СССР ТАСС. С тассовским удостоверением объездил полстраны, походил немало по Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии. А чего стоила рабочая поездка на Дальний Восток, когда там завершался разгром японцев! Репортер всегда оставался репортером - редко когда удавалось остановиться оглянуться. Но выпадал, бывало, день-другой, Халдей оказывался в Москве и погружался в работу. Она привела к сегодняшнему итогу: бесценные негативы - свидетельства подвига народа - удалось сохранить в целости. Одну из двух комнат своей "хрущевки" он безжалостно урвал у семьи для фотолаборатории и архива. Множество полок здесь уставлены картонными коробками, вместившими конверты разной величины - от огромных до крохотных для одного вырезанного из ленты квадратика. Надписи отвечают на три известных вопроса: что, где, когда? О чем сюжет, фамилия героя, место и время съемки.

Эти подробности, письма, полученные от некогда сфотографированных фронтовиков, родили у Халдея мысль вернуться в прошлое, к давним съемкам, проследить судьбы разных людей, собранных войной в одном строю. Он ездил и находил тех, кого искал. Константин Симонов в уже упомянутом предисловии к книге отмечал: в ней есть цепкость глаза, умение взглянуть в лицо человека и понять его характер. Фронтовик понимал фронтовика. Халдей сумел реализовать свой проект - повторил давние сюжеты, но уже в новое время, и получил уникальную галерею судеб людей из разных стран.

Весь мир, к примеру, обошел снимок: бравый лейтенант ведет свое подразделение сквозь живой коридор ликующих жителей столицы Югославии. В конце концов этот офицер, оставшийся в живых, нашелся совсем рядом: москвич Дмитрий Федорович Кудашов руководил отделом Министерства морского флота. Он, в свою очередь, помог разыскать солдат, шедших за ним в первом РЯДУ.

А этого партизана я сфотографировал в болгарском городе Ловчев в 1944 году и разыскал почти через три десятилетия, - показал нам фотографию в своей книге Халдей. - Герой Социалистического Труда Болгарии Коча Караджов стал директором птицефабрики в Плевне!

Трудно было искать девушек, которых снимал на фронтах, - выходя замуж, они меняли фамилии. Но репортер одолевал и это препятствие. Так удалось восстановить историю регулировщицы Марии Шальновой, снимок которой был сделан 1 мая 1945 года в Берлине. Она вернулась в родной Воронеж и вновь попала на фото Халдея уже мамой двоих детей и - бабушкой...

И все это благодаря архиву, который Евгении Халдей, человек педантичный, всю жизнь стремился упорядочить, систематизировать с прицелом на будущее.

Судьба бесценного собрания

Было бы наивно полагать, что репортер, снимая солдат и офицеров на войне и в дни мира, запечатлев генералов и маршалов в боевых условиях, фотографируя победное знамя, только что поднятое над рейхстагом, процесс в Нюрнберге или встречу глав трех держав в Потсдаме, не сознавал, что работает на Ее Величество Историю. Но высоких слов ни в узком кругу, ни с трибуны, на которую он и поднимался-то очень редко, я от него никогда не слышал. Он просто работал, выполнял редакционные задания. Но стоило ему остаться один на один с негативами и отпечатками, он становился совсем другим и старался с величайшей тщательностью сберечь, сохранить свою работу на долгие времена.

В бывшей лаборатории сохранился телефон с давним номером. На мой звонок откликнулся молодой голос. То был внук Евгения Ананьевича - Костя. Начинающий предприниматель только что вернулся из Испании. Он в курсе дел деда и заверил, что все там в полной сохранности. Подробности в другой раз поведала дочь Халдея - Анна Евгеньевна.

Папа умер, когда перешагнул за восемьдесят. До последних дней активно продолжал дело всей жизни. То он отправился в Бельгию, где шла работа над биографическим фильмом, то - в который раз - в Германию, где не однажды бывал. Летал в США - Нью-Йорк, Сан-Франциско. Ехал не как турист всегда с каким-то делом: по приглашению редакций газет и журналов, издательств, телевизионных компаний. С возрастом ослабло зрение, болели ноги, и нередко мне приходилось сопровождать его в дальних путешествиях. Было радостно видеть, как по-доброму его, ветерана войны, встречали такие же пожилые фронтовики, считали за честь перекинуться словом, пожать руку.

В этих поездках пополнялась и удивительная фотоколлекция. Архив наш жив и, можно сказать, работает. Вскоре после смерти отца состоялась персональная выставка его работ в Москве, затем в Нью-Йорке. Сорок лучших фотографий были показаны в павильоне фирмы "Лейка" - производителя аппаратуры, которой пользовался отец. Много зрителей собрали его фотографии в одном из музеев Тель-Авива. Не обходится без папиных работ бьеннале фотомастеров России в Москве. К 9 Мая москвичи, наверное, встретятся вновь с папой в артманеже. В подготовке всех этих экспозиций принимает участие брат Леонид. Он, как хотел отец, окончил отделение фото и кинематографии Института культуры.

А что с теми фотографиями, которые Евгений Ананьевич снимал в Югославии? Говорят, их изъял КГБ?

Папа привез оттуда немало материала, в том числе снимки Иосифа Броз Тито. Это и испортило дело. Как известно, у Сталина сложились плохие отношения с руководством Югославии, что вынудило папу "пересмотреть" свою позицию. Негативы в таких условиях было опасно хранить, и мы их в большинстве уничтожили, а некоторые передали в музеи.

В этом свете вспоминается, как трудно складывалась в послевоенные годы жизнь фронтовика. Началось всеобщее наступление на "безродных космополитов", досталось и Халдею. Изгнанный из главной компартийной газеты "Правда", отец семейства остался без работы и зарабатывал как мог. Умер Сталин - талант и заслуги перед родиной Евгения Халдея обрели новую цену. Сотрудник центральной газеты "Советская культура", заслуженный работник культуры РСФСР, Евгений Ананьевич вновь начал ездить по стране и за рубеж в редакционные командировки, устраивал персональные выставки.

Фотограф Красной армии Евгений Халдей (в центре) в Берлине с советскими войсками возле Бранденбургских ворот, май 1945 года.

На знаменитом фото «Знамя Победы над рейхстагом» запечатлены совсем не Берест, Егоров и Кантария.

Первый флаг был установлен вдали от рейхстага, на крыше штаба 8-й гвардейской армии, возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре. Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.

Второй флаг был установлен над Бранденбургскими воротами. По воспоминаниям Халдея, утром 2 мая 1945 года лейтенант Кузьма Дудеев, сержант Иван Андреев и он забрались на Бранденбургские ворота, укрепили флаг и сделали снимок. На обратном пути Халдею пришлось прыгнуть с большой высоты, и он отшиб ноги.

Когда Халдей добрался до рейхстага, из которого выбили гитлеровцев, флагов там уже было установлено множество. Наткнувшись на нескольких бойцов, он достал свой флаг и попросил их помочь забраться на крышу. Найдя удобную точку для съёмки, он отснял две кассеты. Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалёв (ум. 1997). Ему помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана (1916—2010) и минчанин Леонид Горычев.

На подлиннике снимка стоящий внизу офицер, помогающий Ковалёву, имеет на каждой руке по наручным часам, что могло вызвать подозрения в мародёрстве, и хотя нельзя точно утверждать, что это именно часы, а не например, полевой компас, фактом остаётся то, что снимок перед его публикацией был отретуширован. Также на снимке в результате обработки стал более насыщенным дым и появилось другое Знамя.

«Знамя Победы над Рейхстагом». Сенсационная история фото

Фотография, на которой было запечатлено водружение Знамени Победы над Рейхстагом облетела весь мир. И только немногие знают, как происходила эта фотосьемка, и что на снимке - отнюдь не Егоров и Кантария…

Фотографии, фотографии…

«С грустью думаю, что однажды все это будет выброшено на помойку, как и вся эта эпоха»...

Эти слова принадлежат удивительному летописцу великой войны нашему земляку Евгению Халдею, знаменитому военному фоторепортеру ТАСС, а впоследствии «Огонька» и «Правды», который, пожалуй, еще при жизни стал легендой отечественной фотожурналистики и которому принадлежит известный фотоснимок «Знамя Победы».

К сожалению, опасения Евгения Ананьевича не напрасны...

Мой отец погиб в 43-м под Днепропетровском, в страшном Синельниковском кошмаре, и единственное, что досталось в память о нем - офицерская пенсия да пожелтевшие фотографии… Так что военная тема мне до боли знакома еще со времен изучения букваря. Воспользовавшись командировкой в Москву, 1-го сентября 1997 года, ровно за месяц до смерти Халдея, я побывал в Москве, на улице Онежской.

Эта небольшая квартирка одновременно была и лабораторией и музеем… Дверь открыл большой улыбчивый человек: за толстыми стеклами очков - умные и добрые глаза…

А-а, земляки! Добрались наконец - проходите, садитесь. Смелее - я здесь один… Не считая моих друзей… Они - на фотографиях.

Легендарный фотоисторик жил среди своего архива, бесчисленных фотоприборов и портретов давно ушедших друзей. Как хранитель и создатель правды о войне, о трудной, до боли знакомой по его фотографиям эпохе. Рядом висели огромные портреты Жукова и Симонова, чуть поодаль - Сталин со скромной звездочкой Героя на белом кителе, в кругу своих заклятых друзей… На книжном шкафу - Нюрнбергский процесс, и крупно - Геринг… И совершенно неожиданно - Чарли Чаплин с дарственной надписью.

А это я у Геринга пытаюсь взять интервью. Но он, как узнал, что я из СССР - отказался. Хотя поговорить все-таки успел - жалкая личность оказался… А как там у нас, на Украине, - почти без перехода интересуется Евгений Ананьевич.

Земляк

Оказывается, Халдей родился в маленьком украинском городке Юзовке, теперешнем Донецке. А когда-то - еще и Сталино... А уже через год во время еврейского погрома ворвавшиеся в дом черносотенцы убили мать которая, погибая, прикрыла собой маленького сына. Пуля прошла через ее тело и застряла в легком Евгения…

Отец женился во второй раз, у него родились три дочери. Во время войны, когда немцы отступали, они убили на Украине множество людей, и больше всего - евреев. Сотни и тысячи людей сбрасывали в шахты. Среди погибших оказался и отец Евгения Халдея, и, возможно, три его сестры по отцу. Об этой трагедии он узнал много позже…

Первый свой аппарат начинающий фотограф сделал из картонной коробки и окуляра от бабушкиных очков. Пластины проявлял под кроватью. На первом снимке - церковь в Юзовке, а когда ее взорвали - руины... В тридцатые годы на Украине начался голод, и он устраивается чистильщиком паровозов в одном из депо. И снимает… В местной прессе появляются фотографии Е.Халдея, и первый очерк, и в самом деле, был о футболе!

А уже в 1936 году его принимают на работу в Фотохронику ТАСС в Москве. Снимал Магнитку, Днепрострой, репортажи о Стаханове… Поговорив немного об украинском житье-бытье, мы вскоре все-таки переключились на темы давней войны - хотелось от самого хозяина услышать об этих людях, которые уже столько лет населяют его квартиру…

Альбомы, проспекты, целые кипы выставочных буклетов… Сплошная война, разрушенные города, идущая в атаку морская пехота… И вдруг портреты президентской четы Билла и Хилари Клинтонов с дарственной надписью: «Евгению Халдею»…

Только что вернулся из Аргентины - была огромная выставка, а до этого объехал Штаты…- говорит он. Неужели им это интересно: ведь на ваших фотографиях только наша война? А вы почитайте книги отзывов - это бельгийцы напечатали!..

Война началась для вас неожиданно?

21 июня 1941 года я снимал в Тарханах: со дня смерти Лермонтова минуло сто лет, - рассказывает Евгений Халдей. - А на следующий день из окна редакции я увидел людей, столпившихся под громкоговорителем у здания Фотохроники ТАСС: они слушали объявление о начале войны с Германией. Прихватив фотоаппарат, выскочил на улицу и с первым словом Молотова щелкнул «лейкой». Появилась всемирно известная фотография, которую назвали «Первый день»…

С этой фотографии и начались мои фронтовые будни фотокорра... Все время был на переднем крае, прошел всю войну и носил военную форму - как и все военные корреспонденты. С морской пехотой штурмовал Новороссийск и Керчь, освобождал Севастополь, Румынию, Болгарию, Югославию, Австрию, Венгрию. Успел в зафиксировать крах фашизма в Берлине… Закончил воевать в Харбине и Порт-Артуре. снимал в Берлине. Дослужился до капитана.

Флаги Победы

Фотошедевр Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом», выполненный 2 мая 1945 года, обошел весь мир, стал хрестоматийным и воспроизводится, пожалуй, чаще, чем все прочие работы этого выдающегося фотохудожника. Но мало, кто знает, что красное полотнище с серпом и молотом в Берлин он привез с собой - боялся, что вдруг в нужный момент не окажется у солдат…

Я ведь давно размышлял над тем, как поставить свою «точку» в затянувшейся войне: что может быть значительнее - знамя победы над поверженным врагом!.. К концу войны я уже не возвращался из командировок без снимков со знаменами над освобожденными или взятыми городами. Флаги над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, которые освободили ровно за год до Победы, - пожалуй, более других дороги мне. И такой случай представился, - рассказывает Халдей. - Едва я вернулся в Москву из Вены, как редакция Фотохроники ТАСС приказала следующим же утром лететь в Берлин.

Приказ есть приказ, и я начал быстренько собираться: понимал, что Берлин - это окончание войны. Мой дальний родственник, портной Израиль Кишицер, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три флага, раскроив красные месткомовские скатерти, которые мне «подарил» ТАССовский завхоз Гриша Любинский. Звезду, серп и молот я собственноручно вырезал из белого материала... К утру все три флага были готовы. Я помчался на аэродром и улетел в Берлин...

Флаг номер один

Первого мая в штаб генерала Чуйкова, который расположился на Темпельгофском аэродроме, с огромным белым флагом прибыл генерал Креббс. Он-то и сообщил, что накануне вечером, 30 апреля, покончил жизнь самоубийством Гитлер. Почему-то Чуйков во время переговоров с Креббсом наотрез отказался фотографироваться... И тогда я перенес свое внимание на крышу штаба 8-й армии, где была закреплена огромная фигура орла. Страшная птица, хищно уцепившись когтями, восседала на земном шаре, который венчала фашистская свастика. Жуткий символ мирового господства... К счастью, не состоявшегося!

С тремя солдатами мы взобрались на крышу, закрепили флаг и я сделал несколько снимков. До рейхстага было еще далеко. Кроме того, я не знал, удастся ли мне вообще до него добраться…Потом вместе с войсками мы пробивались вперед, вперед и вперед, и наконец достигли Бранденбургских ворот. Если бы вы знали, как я обрадовался, что ворота уцелели! За год до Победы в Севастополе у пленного немца увидел снимок - через Бранденбургские ворота стройно маршировали гитлеровские солдаты, а по обеим сторонам дороги плотной толпой стояли люди. Руки их подняты в приветствии, в шеренги летят букеты цветов. А на обороте надпись: «Мы возвращаемся после победы над Францией»...

Флаг номер два

Рано утром второго мая 1945 года я увидел двух наших бойцов, которые под ураганным огнем забрались на Бранденбургские ворота, - продолжает свой рассказ Евгений Халдей. - На верхнюю площадку вела развороченная лестница. Кое-как забрался туда. И уже поднявшись наверх, увидел купол рейхстага. Нашего флага там еще не было… Хотя ходили слухи, что еще вчера оттуда выбили эссесовцев.

Лейтенант Кузьма Дудеев, который корректировал огонь по рейхстагу, и его помощник - сержант Иван Андреев, помогли мне в съемке. Вначале мы с лейтенантом пытались пристроить флаг на коне... Наконец я сделал снимок. Это был второй снимок с флагом. С Ворот спускаться было еще труднее, чем подниматься… Пришлось прыгать. А высота-то приличная. Сильно ударился и ноги потом долго болели. Зато снимок получился отличный. Какой-то даже веселый: лихие ребята и флаги вьются лихо, победно.

У меня оставался последний флаг. И я решил, что этот уж точно - для рейхстага. Тот снимок не попал в печать, а остался в архиве: спасибо хоть в 1972 году, в день 25-летия Победы, вспомнили о нем. По правде говоря, я не рассчитывал, что через столько лет найдутся люди, которых тогда снимал. И вдруг приходит письмо: пионеры отряда «Искатель» из лагеря под Туапсе обнаружили, что лейтенант, который на снимке справа держит знамя, очень похож на их хорошего знакомого - дядю Кузю. Оказывается, он руководит у них фотокружком и часто рассказывает про войну...

Рейхстаг

Если бы вы знали, сколько знамен было водружено над Рейхстагом после того, как оттуда выбили фашистов!.. В каждой штурмовой роте были свои знаменосцы - туда подбирали лучших из лучших… Как Гагарина в космос: комиссары ведь всегда боролись за чистоту рядов… А ведь, казалось бы, перед смертью мы все равны. Вас не подозревали в том, что ваше «Знамя Победы» - кадр исключительно постановочный?

Всякое было… Ведь не один я носился по Берлину с фотоаппаратом: рискуя жизнью кинооператоры и фотокорреспонденты зачастую забывали о смерти, гоняясь за выгодным кадром. С рейхстагом вообще удивительная история происходила: отчаянные одиночки-добровольцы, сделав самодельные флажки из красных чехлов немецких перин, ринулись к рейхстагу, чтобы закрепить флажки хоть на колонне, хоть в окне здания...

Удивительно, но на любой войне сначала овладевают главным пунктом, а только потом водружают свой флаг. Тут все было наоборот. Жить, конечно, хотелось… Но очень хотелось верить, что войне конец, и ничего плохого уже случиться не может. Вы, наверное, помните, что первыми Знамя Победы водрузили Михаил Егоров и Мелитон Кантария… Знамен Победы ведь было несколько: их сшили в Берлине и раздавали в штабы объединений, которым могло повезти оказаться в главном здании Третьего рейха. На штурм рейхстага шли девять дивизий.

Говорят, что над рейхстагом во время штурма было поднято около 40 различных знамён... Уверен, желающих было еще больше. Во всяком случае, на купол Рейхстага Егоров и Кантария пробивались не вдвоем, а в сопровождении замполита батальона лейтенанта Алексея Береста и группой автоматчиков во главе со старшим сержантом Ильей Съяновым. Берест, человек недюжинной силы, сопровождал знаменосцев до самого купола, охраняя их от любой неожиданности…

В общем, весь эпизод, связанный с водружением флага над Рейхстагом, стал результатом коллективного, а не индивидуального подвига. Однако в учебники истории были внесены лишь два имени - Егоров и Кантария. Но тогда я об этом не знал, красного знамени не видел, так как утром второго мая в районе рейхстага было еще очень жарко…

Флаг номер три - победный…

То есть, придти первым вам не удалось... А я такой задачи и не ставил: мне надо было во что бы то ни стало забраться со своей «скатертью» на крышу рейхстага… И вот с флагом за пазухой я, крадучись, обошел рейхстаг и пробрался в него со стороны главного входа. В окрестностях еще шел бой. Наткнулся на нескольких солдат и офицеров. Не говоря ни слова, вместо «здрасте», достал свой последний флаг. Они опешили от изумления: «О, старлей, пошли наверх!»

Уже не помню, как мы оказались на крыше… Сразу же начал искать удобное место для съемки. Купол горел. Снизу клубами валил дым, полыхало, сыпались искры - подойти вплотную было практически невозможно. И тогда начал искать другое место - чтобы была видна перспектива. Увидел внизу Бранденбургские ворота - где-то там и мой флажок… Когда нашел хорошую точку, то сразу же, еле удерживаясь на маленьком парапете, начал снимать. Отснял две кассеты. Делал и горизонтальные, и вертикальные снимки.

Снимая, стоял на самом краю крыши... Конечно, было страшновато. Но когда уже спустился вниз и вновь посмотрел на крышу здания, туда, где находился несколько минут назад и увидел свой флаг над рейхстагом, то понял, что рисковал не зря.

А кто были эти бойцы, с которыми вы взобрались на крышу рейхстага?

Нас там было четверо, но я хорошо запомнил вашего земляка киевлянина Алексея Ковалева, который привязывал флаг. Я его долго фотографировал. В разных позах. Помню, что мы все очень тогда продрогли… Ему и мне помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана и минчанин Леонид Горычев.

Его война состояла из 1418 дней неустанной работы

Между первым снимком начавшейся войны «Первый день» и «Знаменем Победы над Рейхстагом», между двумя этими историческими мгновениями, были не менее значительные, сделанные на переправах и дорогах Смоленщины, среди развалин Берлина, в Париже на первой мирной конференции, у жителей Вены...

Евгений Халдей оставил потомкам снимки о встрече Сталина, Трумэна и Черчилля, фото знамен гитлеровский полков, брошенных к подножию Мавзолея и многие другие. А фотография маршала Жукова на коне, словно летящем по Красной площади, послужила началом дружбы маршала и нашего земляка…

Военные снимки Евгения Халдея вошли во многие книги и энциклопедии о войне: мы уже не представляем нашей истории без его репортажей с парада Победы на Красной площади, Потсдамской конференция, Нюрнбергского процесса. После войны Евгений Халдей разыскивал героев своих снимков и эта работа продолжалась всю его жизнь. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, медалями.

Награда нашла героя…

Однако в 1949 году Евгений Халдей был уволен из Фотохроники ТАСС в Москве без объяснения причин. Долго не мог устроиться на работу ни в одно издание, и в 1950 году написал письмо в ЦК. На запрос Суслова в соответствующие органы: «Где можно использовать Евгения Халдея?», был дан ответ: «В качестве фотографа - нецелесообразно»!..

И вот в 1995 году в Перпиньяне (Франция), на международном фестивале фотожурналистики, Халдея чествовали всем миром: Евгению Ананьевичу была присуждена самая почетная награда в мире искусства - титул «Рыцарь ордена искусств и литературы». Их, новоиспеченных рыцарей, было тогда двое: он и Джо Розенталь. Два старичка на сцене поддерживали друг друга под руку. У Розенталя на груди висел фотокадр с его знаменем - американские десантники на Иводзиме, у Халдея - его «Знамя Победы».

В 1997 году американским издательством «Aperture» была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея» («Witness to history. Photographs of Yevgeny Khaldei»). А в Париже и Брюсселе состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей - фотограф эпохи Сталина», снятого компанией Wajnbrosse Productions & Cult Film.

С «Гетьманом» - за Украину!..

Когда на столе, среди фотопленок и фотографий, появилась бутылка привезенного из Киева «Гетьмана», мэтр предложил выпить за Украину, за «город русской славы» Севастополь, с которым у него так много было связано, и за то, чтобы никогда не было войны!.. Халдей обвел потеплевшим взглядом стены, кивнул портретам Симонова, маршала Жукова, летчика-истребителя Серова: каждый из них - вехи в его судьбе…

За память! За дружбу… боевую… - сказал он и задумался. - А вы знаете, без Украины ну, никак нельзя: помните, ведь со мной на крыше рейхстага водружали флаг бойцы из Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии!.. А Леша Ковалев - вообще киевлянин…

О войне надо помнить

На военных фотографиях полно страхов и ужасов войны, однако именно благодаря Халдею и его коллегам, мы потихоньку избавляемся от страха, учимся лучше понимать героев того непростого времени. «До сих пор, до этого момента, Евгений Халдей говорит своими словами, языком собственных фотографий. Война оставила раны не только на полях Земли, но и в душах людей… О минувшей войне необходимо знать все. Надо знать и чем она была и что принесла людям…»

Это из предисловия Симонова к выставке 1944 года, которую фотокорр из морской пехоты развернул в только что освобожденном и почти до основания разрушенном Севастополе. Через месяц после этого разговора человека-легенды не стало. Видимо, позвали боевые друзья…

Евгений Ананьевич Халдей родился 10 апреля 1916 года на Украине, в шахтерском городке Юзовка (теперь Донецк). Время и место его появления на свет отнюдь не предвещали безоблачного детства: на Украине шли бои Гражданской войны, причем собственно военные действия перемежались с излюбленным в тех местах развлечением – еврейскими погромами. Родителей Евгения, правоверных евреев, это затронуло самым трагическим образом. В 1917 году, когда в их дом ворвались погромщики, его мать была убита, а будущий фотограф, которого она прикрывала своим телом, получил свое первое и единственное пулевое ранение. Пуля, прошедшая тело матери, застряла под ребром у ребенка, и Евгений выжил лишь благодаря усилиям местного фельдшера.

Самая знаменитая фотография Халдея «Знамя Победы над рейхстагом»

Учился в хедере, с 13 лет начал работать на заводе. Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом. С 16 лет начал работать фотокорреспондентом. С 1939 года он корреспондент «Фотохроники ТАСС». Снимал Днепрострой, репортажи об Алексее Стаханове. Представлял редакцию ТАСС на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны. Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica» от Мурманска до Берлина. Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над Рейстагом, подписание акта капитуляции Германии.

ВНИМАНИЕ! Материал содержит шокирующие фотографии!

Евгений Халдей с камерой Speed Graphic, подаренной ему Робертом Капой - легендарным американским фотографом, одним из основателей агентства Magnum. Нюрнберг, 1946 г. Халдей сказал, что Геринг не забыл об ударе дубинкой и специально прикрыл лицо ладонью, когда заметил, что русский фотограф хочет попасть с ним в один кадр.

от фотокорреспондента ХAЛДEЯ E.A., члена ВКП(б)

Уважаемый товарищ СУСЛОВ!

Однако я не мог добиться у руководителей ТАСС, каковы истинные причины моего увольнения.

К этому письму я прилагаю 28 сделанных мною фотоснимков.

Е. ХАЛДЕЙ, член ВКП(б) с 1946 года, партбилет № 8612384

МОСКВА, Озерковская наб., д. 48/50, кв. 76.

Тов. Слепову Л.А.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 295. Л. 1-1 об. Подлинник.

А ведь человек фотографировал Сталина!

Но, для нас, для потомков, не этими снимками он ценен, а теми, на которых суровые будни войны без прикрас...

Многие из его снимков не для слабонервных:

Понимал, что Берлин – это окончание войны. К тому времени я уже не возвращался из командировок без снимков, где было запечатлено водружение знамен над освобожденными или взятыми городами. Пожалуй, эти снимки – флаг над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, которые освободили ровно за год до Победы, - одни из самых любимых мною и дорогих.
По опыту я знал, что лучше всего иметь флаг с собой. Знакомый портной, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три знамени. Я кроил звезду, серп и молот, а он шил. К утру все три знамени были готовы. Помчался на аэродром и улетел в Берлин.
Знамя было сшито из красной скатерти старым портным (Израиль Соломонович Кишицер) по просьбе своего племянника Евгения Халдея.

Интересны непостановочные кадры, которые, быть может, не так художественны, но от этого ещё более ценны: